ТФИЛИН В ЛАГЕРЕ
На протяжении всех лет бедствий, гонений и скитаний мы оставались вместе, я и мой брат Мендель, превзошедший меня в знании Торы и в богобоязненности. Мы оба заботились о том, чтобы сохранить тфилин, и хотя мы подвергались тяжким испытаниям, нам помогали с небес, и почти не было дня, когда бы мы не возложили тфилин.
...Пунктом назначения была станция Грос-Розен. От станции до лагеря мы бежали. Такого «приема» никто не ожидал. Мы были среди первых евреев, прибывших в лагерь. Нас тщательно обыскали и, разумеется, отняли все, включая тфилин. В конце обыска брань сопровождалась пинками и ударами, на этом завершилась «церемония приема», и мы стали полноправными обитателями лагеря...
У брата была одна забота, одна мысль сверлила мозг: как достать тфилин? Он отправился на поиски и нашел заключенного-поляка, который работал в крематории и сжигал оставшиеся ненужные вещи. Мендель решил, что не будет есть, пока не возложит тфилин, и тотчас предложил поляку свою порцию хлеба в обмен на пару тфилин.
Поляк согласился и принес нам пакет, в котором был маленький молитвенник и тфилин. Но тфилин он отобрал сам из груды вещей на полу, и пара была составлена из двух ручных тфилин... С большим трудом удалось объяснить ему, что он должен отыскать и принести тфилин «с двумя шнурками», с двумя кожаными ремешками. За свои труды он получил еще одну порцию хлеба, а мы получили тфилин.
В бараке нам удалось найти надежный тайник для пары тфилин. Спустя два дня капо делали тщательный обыск, но тфилин не нашли. Ежедневно около пятидесяти евреев произносили благословения над этой парой тфилин. Мы становились в ряд, а за этой живой стеной находились молящиеся. Тфилин снимали тотчас после «Слушай, Израиль».
Однажды пришел капо и стал умолять нас, чтобы ему тоже позволили возложить тфилин, он «испытывает угрызения совести, и душа его жаждет исполнить заповедь». Мы не могли отказать ему. Он взял тфилин и не возвратил. Позже выяснилось, что он продал их за большие деньги в соседнем лагере. Но произошло чудо: в лагерь прибыла новая партия заключенных, и среди новоприбывших — редкой души человек, реб Липа Лебкович, которому удалось пронести с собой пару тфилин.
Через некоторое время нас перевели в другой лагерь, в котором находилось около двух тысяч евреев из Мункача и из других мест. У них не было ни одной пары тфилин. В этом лагере, вероятно, около 500 евреев ежедневно произносили благословение над нашей парой тфилин.
Молящихся было так много, что пару тфилин пришлось разделить на две части. Выстраивалась очередь, один произносил благословение над головным тфилин, другой — над ручным. Каждый произносил только одно благословение, потому что иного выхода не было. Лучше, чтобы все исполнили заповедь частично, чем чтобы немногие исполнили заповедь полностью. Это было для нас эликсиром жизни.
Вспоминаю еврея из Мункача, реб Аарона Вайдера, который поднимался в два часа ночи и будил меня, чтобы я дал ему тфилин. Он возлагал тфилин и долго молился. В три часа ночи уже собиралась очередь для возложения тфилин, и так продолжалось обычно до 5.30 утра, до проверки. Мы брали с собой тфилин на работу, и там десятки евреев пользовались коротким обеденным перерывом для того, чтобы исполнить заповедь.
В этом лагере с нами произошел случай, грозивший большими бедами, но кончившийся благополучно. Офицер СС из лагерной охраны застал одного из нас за возложением тфилин. Он сорвал тфилин с головы молящегося и приказал охранникам барака организовать «особый церемониал» сожжения тфилин на глазах у всего лагеря. Мы подкупили надзирателя, и он заменил тфилин «эрзацем», который мы приготовили для этого. В лагере была столярная мастерская, мы попросили, чтобы нам сделали из дерева два небольших кубика, выкрасили их в черный цвет, прикрепили кожаные ремешки, и это было представлено для «публичной церемонии сожжения тфилин».
На одной из станций во время наших скитаний по лагерям брат заболел, он очень ослабел, потому что строго соблюдал законы о кашерности пищи. Менделя забрали в больничный барак, и тфилин он взял с собой. Не только я, но и многие другие заключенные ходили к нему, чтобы возложить тфилин.
Брату грозила смертельная опасность: он был одним из «лишних», отобранных для отправки. Я вызвался ехать вместе с ним, и врач, голландский еврей, предупредил меня: «Знаешь ли, куда их везут? В Аушвиц, в крематорий»... Я знал об этом, но не мог расстаться с братом, оставить его одного после того, как мы столько пережили вместе. Я стал умолять врача, и он согласился внести мое имя в список отправляемых, но, к счастью, партия не была отправлена, потому что Красная Армия освободила лагерь Аушвиц. Все говорили, что чудо произошло благодаря исполнению заповеди тфилин...
Я не сомневаюсь в том, что нам, мне и брату, помогла эта заповедь. В последний день войны, 8 мая 1945 года, произошло чудо. Тфилин были спрятаны у брата, рано утром я подошел, чтобы взять их. Я заговорил с ним, но он не ответил, он лежал без сознания. Я стал тормошить его, но он не двигался. У меня потемнело в глазах. Что делать? Я тоже был очень слаб, ноги опухли, силы были на исходе. Я входил в группу могильщиков, мы работали тяжело, до изнурения. Вначале нас было несколько тысяч евреев, а осталось только триста.
Выйдя из барака, я заметил проезжавшую мимо меня повозку, на которой развозили продукты, и увидел, как из нее что-то упало. Я бросился к тому месту, это была драгоценная находка — кусочек сахара! Но разве одного кусочка сахара хватит, чтобы спасти умирающего брата? Размышляя об этом, я встретил поляка, политического заключенного, которому выдавали довольно много хлеба. Я предложил ему обмен: несколько кусков хлеба за кусок сахара. Взяв хлеб, я побежал к брату, лежавшему в бараке. Когда он пришел в себя, он захотел раньше возложить тфилин, а уже потом есть хлеб.
В этот день мы молились с особым волнением. Это был последний день войны.
Источник: Моше Брехтфельда «Краков — Нью-Йорк» Беерот Ицхак
